имя не было первым в реестре отеля; эта честь досталась ныне забытому драматургу из Бруклина, которая подписала свое имя "миссис "Бадди" Хейзел"). Это был долгожданный момент, когда он смог записать в своем дневнике: "Прибыл в С'хай в 6:30. Остановился в номере люкс в отеле Cathay".
Cathay, в конце концов, был больше, чем просто отель. Как человек, привыкший к лучшим в мире гостиницам - Тадж-Махал в Бомбее, Георг V в Париже, Claridge's в Лондоне, - сэр Виктор знал, что построил нечто великолепное. А теперь он остановился в своем отеле, построенном по его проекту.
Когда в понедельник, 31 марта 1930 года, он бросил чемоданы в отеле Cathay, сэр Виктор наконец-то вернулся домой.
Вскоре за ним последовали другие здания Сассуна, каждое из которых устанавливало новый стандарт роскоши в своем классе. В нескольких сотнях ярдов к югу от Cathay на углу Фучоу-роуд возвышалась ступенчатая башня четырнадцатиэтажного отеля Metropole, ориентированного на деловых путешественников. Движение ее вогнутого фасада было продолжено на Киангсе-роуд зеркальным отражением Гамильтон-хауса, роскошной башни с апартаментами. Пара готических башен в стиле ар-деко на изогнутом перекрестке, спроектированном как миниатюрный цирк Пикадилли, создала впечатляющее городское пространство, напоминающее амфитеатр. Завершенный в 1932 году, украшенный персидскими коврами и якобинской мебелью, Metropole был рассчитан на занятых руководителей (в течение многих лет Ротари-клуб проводил здесь шумные субботние встречи, подкрепляемые флагонами пива U.B., производимого на Union Brewery сэра Виктора). На другой стороне улицы находился Hamilton House, сочетавший в себе помещения для врачей и дантистов на нижних этажах с самыми современными и экстравагантными квартирами в городе, некоторые из которых располагались на трех уровнях.
К северу от Cathay над ручьем Сучоу, как нос корабля, возвышается Embankment House. Построенный как жилой комплекс для размещения сотрудников компании Sassoon, он стал самым большим зданием в Азии после завершения строительства в 1932 году. Задача возведения такого массивного строительства на мягком грунте заставило сэра Виктора основать компанию Aerocrete, которая производила более легкий, "ячеистый" бетон, снижающий нагрузку на внутренние стены. Именно возведение серпантина Embankment House завершило его план по нанесению монограммы своих инициалов на Шанхай, дополнив букву "V", прочерченную отелем Cathay, гигантской буквой "S".
В 1929 году, когда в мире началась депрессия, в Шанхае выросло 22 000 новых зданий. Самый знаменитый магнат восточного полушария был далеко не единственным застройщиком в Шанхае, но его вера в будущее города способствовала буму, в результате которого были возведены самые высокие здания в мире за пределами Северной Америки.
Ключевым моментом долгосрочной стратегии сэра Виктора было медленное приобретение собственности Сайласа Хардуна. К тому времени, когда сэр Виктор приехал в Китай, бывший управляющий недвижимостью его деда стал самым богатым иностранцем в Шанхае. Он также приобрел репутацию эксцентричного человека. Лайза Роос, его жена-евразийка, поощряла погружение Хардуна с головой в восточную культуру. В то время как он продолжал лично взимать арендную плату со своих жильцов в самых низких домах и сдавать свою недвижимость на Нанкин-роуд в аренду самым прибыльным универмагам города, Хардун построил себе экстравагантный восточный сад удовольствий и перевел Коран на китайский язык. (На фронтисписе книги изображен портрет Хардуна в одеяниях маньчжурского торгового принца). Он жил в обширном доме с крышей из пагод и тронным залом, построенным по образцу здания, описанного в знаменитом романе династии Цин "Сон в Красной палате". Супруги усыновили одиннадцать китайских и европейских детей, которых возил в лучшие школы Шанхая на старинном бордовом Rolls-Royce.* При всем своем огромном богатстве Хардун работал в неотапливаемой конторе с некрашеным полом, где в холодные дни его можно было найти закутанным в шинель, ведущим свои счета за неуклюжим сосновым столом.
Когда Хардун умер летом 1931 года, его трехдневные похороны, проходившие в Айли Гарденс, поместье площадью двадцать шесть акров, чьи бамбуковые рощи и арочные мосты были скрыты за высокими железными воротами, выкрашенными в пурпурный цвет, привели в замешательство всю мировую прессу.
На могиле горели китайские благовония, и после того, как раввин провел традиционные еврейские обряды погребения, 5000 скорбящих прошли перед восковой фигурой покойного, держащего в руках палочки для еды.
За несколько месяцев до смерти сэр Виктор записал в своих дневниках несколько встреч с Хардуном. Этот человек собрал невероятную империю недвижимости, особенно на Нанкинской дороге, которая стремительно превращалась в Пятую авеню Шанхая. Сэру Виктору удалось заполучить несколько самых выгодных участков. Остальное имущество Хардуна, оцениваемое в 150 миллионов долларов, томилось в завещании или продавалось по частям, чтобы покрыть налоги на наследство и судебные издержки.
Сэр Виктор очень надеялся, что иностранцы и богатые китайцы предпочтут жить в квартирах. Здания Сассуна предлагали полностью обслуживаемую, кондиционируемую альтернативу поднимающейся сырости, малярийным комарам, плесени и другим опасностям жизни в малоэтажных кирпичных домах на болоте. Гросвенор-Хаус стал его самой большой авантюрой. Расположенный в непосредственной близости от его Cathay Mansions, жилого отеля во Френчтауне, который мог похвастаться садом на крыше и собственной пекарней, он был назван в честь элегантного отеля на Парк-Лейн в лондонском районе Мейфэр, который был открыт в 1929 году (недалеко от таунхауса семьи Сассун на Гросвенор-Плейс). От семнадцатиэтажной башни, выполненной в стиле Streamline Moderne, расходились в стороны бетонные ребра, похожие на стилизованные изогнутые крылья летучей мыши. Руководство предоставило долгосрочным жильцам на выбор апартаменты в староанглийском или американском колониальном стиле с ваннами на когтистых ножках, паркетными полами, высокими потолками и помещениями для прислуги. Автоматические лифты здания питались электричеством от той же дизельной электростанции, которая обеспечивала работу трамваев Французской трамвайной компании.
Grosvenor House должен был принять первых жильцов в 1932 году, но из-за инцидента 28 января того года строительство было практически остановлено. Когда здание наконец открылось, с трехлетним отставанием от графика, сэр Виктор отправил своей матери черно-белый снимок с машинописной запиской, в которой выражалась его тревога за будущее Шанхая.
Скромно назвав Grosvenor House "очень большим многоквартирным домом", сэр Виктор добавил: "Я лишь надеюсь, что в Шанхае останется достаточно людей с достаточным количеством денег, чтобы квартиры были заняты!"
Если долгосрочные перспективы Шанхая иногда вызывали у него опасения, сэр Виктор никогда не жалел о том, что построил Cathay. Его вечерняя прогулка по вестибюлю и коридорам, ставшая почти ежевечерним ритуалом, всегда убеждала его в элегантности и солидности гостиницы, которую он построил на Бунде.
При открытии, шестью годами ранее, современная обстановка Cathay сразу же заявила о нем как о лучшем адресе на Дальнем Востоке. В то время как постояльцы Astor House, огромного гранд-отеля,
